#сокрашев #соколовске #прекрашев #зарисовки
Он не может закричать во сне и просыпается. Костя выныривает, с жутким звуком втягивая воздух. Из того места, где он секундами ранее куда-то бежал, ничего не мог успеть. Рука нащупывает подушку и переворачивает ее сухой стороной.
Он выползает из постели – кошмар продолжается. Следует за ним по пятам и не дает дышать. Сковывает каждое движение, сводит с ума.
Руслана забирали прямо из съемной квартиры В Ебурге и завтра суд. Это все, что он знает.
Ему страшно.
Потому что в каждую минуту может зазвенеть телефон. Может случиться так, что ему с другого конца провода скажут: «Руслан мертв».
Смешно. Конечно, это смешно. Это также невозможно, как и то, что в современном мире могут посадить за игру на мобильном. Какой бред. Тем более невозможен такой расклад, когда человека могут посадить, а потом нечаянно допустить стычки религиозного фаната и Соколовского в следственном изоляторе, потому что власть не терпит прецедентов. Такое бывает только в фильмах. Верно?
Адреналин бьет в сердце, бессмысленно заставляя его работать усерднее, чтобы Костя предпринял что-нибудь. В каменном веке все было проще – нужно было, либо догнать еду, либо убежать и самому не стать едой. Куда бежать Прекрашеву? В Ебург? Сердце вдалбливается в ребра так громко, что в тишине Костя слышит, как оно бьет по матрасу.
Он одевается и выходит на улицу. Воздух заряжен, как перед дождем. Ветер гоняет пакеты по пустым улицам. Где-то в кармане мигает телефон с новостной лентой. Одна статья красочнее другой. Сколько Соколовскому еще накинут? Соколовскому грозит тюрьма. Не какому-то человеку, которого он едва знает, а Руслану.
Он ощущает, как к горлу подкатывает это чувство бессилия. Копится там, разрастаясь, как змейка в компьютерной игре.
Был в сети второго сентября.
Не с кем поделиться. Никто ничего не знает. Есть только один человек, который держит с ним связь. И звонка этого человека он боится больше, чем…
В такой момент может случиться так, что все, кому ты был так нужен становятся теми, кто не просто отворачивается, а еще и смешивает тебя с дерьмом. Всем выгодно быть другом тогда, когда у тебя нет проблем. Когда твоя жизнь не похожа на скоростной поезд с конечной станцией «пиздец». Потому что никому никто ничего не должен. Соколовский тому неплохой пример.
«Да тебе похуй на меня! Можешь валить нахуй из страны. И еще парочку малолетних шлюх прихватить. Ты же у нас такой заебатый нарушитель закона. Уж найдешь способ, как их за границу-то провезти».
Костя застегивает кофту. Листает новостную ленту. Ищет сигареты.
«Что за херню ты несешь! Ты себя вообще слышишь? У меня проблемы похуже, чем твое задетое ЧСВ. Можно я их решу, окей? А потом уже твоей истерикой займусь».
Вот так вот. Они срутся. А потом Руслан в самых лучших традициях американского кино – когда главный герой собирает весь пиздец в одну кучу, а потом еще и сверху накидывает, оказывается задержанным на своей съемной хате. Где к имеющейся семнадцатилетней шкуре прилагается экстази. Переломный момент, нахуй.
Они никогда не были нормально парой. Большую часть времени они срались, а оставшуюся - мирились. Иногда было что-то. Странное. Непохожее ни на что. Слишком уродливое для того, чтобы назвать это романтикой или любовью. Как бездомный пес, который просит, чтобы его погладили по голове и взяли домой.
Выходить пса.
Накормить.
И он отгрызет тебе ногу. А может, будет любить весь свой недолгий век. Кто знает?
Он бредет к киоску, где продают «Мальборо». Затем идет в сторону парка.
«У тебя кровообращение плохое. И поэтому руки холодные».
Руки Руслана теплее рук Кости. Прекрашеву хочется рыдать. Ничто и никогда не разрушало его так сильно, и вместе с этим не делало его более счастливым. Сейчас есть вероятность, что Соколовского отпустят. А тот женится, заведет детей, проголосует за «Единую Россию», снимет об этом ролик. Взрослые же люди. А именно так они и поступают – принимают взрослые, правильные решения.
Забудь его. Никогда не возобновляй связь. Выкинь старые номера, не отвечай на звонки.
Ты что, глухой?
Костя выкидывает сигарету, так и не закурив.
«Нихуя, блять, подобного».
Как раз-таки потому, что это нечто имело значение – все дается с трудом.
Это важно. Игра стоит свеч – поэтому не становится легче. И не станет. Всегда будет хуево, а иногда чуть лучше, чем хуево.
Костя цепляется за это мертвой хваткой голодного, бездомного пса и не отпускает. То же самое делает Соколовский. Потому что есть нечто важное, что они еще не постигли всем сердцем, но оба чувствуют насколько оно прекрасно, особенно, насколько оно разнится с тем затертым до дыр, продаваемым на мягких игрушках словом. Что-то настолько красивое, большое, что может смыть надписи на стенах в подъезде, может сиять вместо солнца, топить легкие в минус сорок, что-то, чего может за всю ебаную жизнь и не повезти встретить кому-то, светлое и чистое, как героиновый приход, вязкое и жуткое, как ломка от героинового прихода, целая вселенная в сердце.
Целая. Вселенная. В...
***
Проходит несколько дней, которые выстраиваются в длинный ряд из таблеток желтого цвета в белой упаковке, когда телефон оживает трелью. «Его выпустили под домашний арест».
Легкие перестает стискивать. Мертвый груз падает на асфальтированную кладку. Ледники тают, он снова может дышать. Он просит на день рождения живого и невредимого Соколовского. А потом охуев решает, что неплохо было бы получить еще и поздравление от него. Через несколько дней, сразу после того, как идет ловить покемонов на выборах, ночью он получает свой подарок. И что бы там не говорил Соколовский.
Что бы там не говорил Соколовский…
Костя верит в бога.
https://ficbook.net/readfic/4773660
